— Пластид с радиодетонатором, — вполголоса пояснил Макс. — Вот он взводит устройство, и все, дело сделано. Теперь только на кнопку нажать…

Закончив операцию, руки ловко вернули муляж в исходное состояние. Холеная ладонь неизвестного осторожно похлопала резиновую голову Фила. А потом человек наклонился к муляжу и поцеловал его в щеку. Макс тут же нажал на кнопку. Изображение застыло в стоп-кадре.

На мониторе видеокамеры был продюсер картины и бывший любовник Ани Андрей Кордон.

— Твою мать!!! — жахнул кулаком по столу Белый.

Космос прорычал что-то нечленораздельное, отошел в сторону и несколько раз крепко приложился лбом о стенку.

— Так это он из-за Аньки, что ли? — растерянно спросил Белов.

«Как же так?» — не мог понять он. Ведь всего неделю назад, в боулинге, он спрашивал у Аньки о Кордоне. Она тогда ответила, что тот стал таким заинькой! Купил ей квартиру, дал роль в новой картине. Теперь у них исключительно деловые отношения: она — актриса, он — продюсер…

А он, Белов, в ответ еще, помнится, сострил:

— Анюта, бойся нанайцев, дары приносящих!

Выходит, эту метелку он предостерег, а сам…

— Неужели из-за Аньки? — повторил Саша, повернувшись к Космосу.

— Плюс он Филу с прошлых картин около ста штук должен, — веско добавил тот.

— Иуда! — прошипел сквозь стиснутые зубы Белов.

В дверном проеме появился охранник. Мотнув стриженной головой куда-то в сторону, он пробасил:

— Там это… перелили уже все… Куда Пчелу-то?

Белый с Космосом вскочили и бросились из кабинета.

По длинному больничному коридору навстречу им из операционной везли на каталке бледного Пчелу. Он повернул голову на шум шагов и увидел стремительно идущих к нему Сашу, Космоса и Макса.

Вдруг Космос не выдержал, выхватил пистолет и сорвался на бег. За ним бросился Белый.

— Космос, ствол убери, он же не знает! — закричал он.

Пчела в ужасе закрыл глаза и перекрестился дрожащей рукой. Двое санитаров в испуге вжались в стену.

Подбежав к каталке, Космос с размаху упал на колени. Ничего не соображающий Пчела попытался подняться, но его накрыла тяжелая рука Космоса. Рукояткой вперед он совал Пчеле своего «Стечкина» и исступленно кричал:

— Прости, прости, брат! Витя, на! Убей меня, убей меня, недоумка! Совсем я шизанулся, прости меня, брат, очень прошу! Бей меня, бей, бей, бей! — он схватил руку Пчелы и стал ею хлестать себя по щекам.

Сзади подошел Белый и положил ладонь на мелко вибрирующее плечо Пчелы.

— Прости, брат, — тихо сказал он. Ошарашенный таким поворотом Витя Пчелкин, ничего не понимая, молча переводил совершенно растерянный взгляд то на Космоса, то на Белова, то на санитаров, то на пистолет. Медленно и трудно в его подавленном сознании рождалось понимание — чудо произошло, он спасен!

LIII

Пчелу прямо на каталке привезли в кабинет главврача. Пока Белый втолковывал все еще растерянному другу, кто организовал взрыв «мерина» Фила, Космос успел обшарить все шкафы и тумбочки кабинета. Улов оказался невелик: початая бутылка «Мартини», четверть полузасохшего батона, банка красной икры да несколько пузатых пузырьков со спиртом.

«Мартини» единогласно было решено убрать назад, а остальное выставили на стол, подкатили к нему каталку с Пчелой и занялись приготовлениями. Космос разливал и разбавлял спирт, Белый намазывал Пчеле огромный бутерброд с икрой, а сам «реабилитированный» просматривал запись, которая спасла ему жизнь. Когда на мониторе появился Кордон, он нажал на паузу.

— Да, нехороший человек, — пробормотал все еще бледными губами Пчела, рассматривая склоненное к муляжу лицо продюсера.

Космос аккуратно вынул из его рук камеру и вставил вместо нее стакан:

— Да ладно ты, Пчел… На вот лучше!

— Прости нас, брат, — Белов подал ему бутерброд и поднял свой стакан. — Вот наломали бы мы дров!

— Фил… — Пчела вдруг запнулся и с трудом договорил: — Фил простит…

Друзья сдвинули стаканы и молча выпили…

Через час все трое были пьяны в дым. Космос с Беловым — от спирта и нервотрепки, Пчела — от алкоголя, кровопотери и еще более жестокой нервотрепки.

Изрядно окосевший Космос бесцельно блуждал по кабинету, а Пчела с Белым, обнявшись, сидели на каталке.

— Ну, как ты сейчас? — ласково поглаживая Пчелу по голове, невнятно выговорил Саша.

— Отошел… практически… — с трудом ворочая языком, вяло кивнул Пчела.

— А мы с Космосом… — Саша прижался лбом к виску друга и шумно вздохнул. — Ты даже себе не представляешь, как мы переживали!

— А я… испугался… — признался Витя. — Реально испугался, понимаешь, Сань? Но я вас не виню! — он тряхнул опущенной головой. — Я бы тоже на меня подумал…

— А ты почему мне не позвонил? — надувшись от обиды, спросил Белов. — Е-мое, Пчелкин, мы же братья, ну?

— Испугался, чуть в штаны не наложил… — Пчела тихо хихикнул и вдруг разразился длинной матерной тирадой.

Услышав это, Космос остановился как вкопанный и немедленно двинулся к Пчеле.

— Забыл конвенцию, Пчелиный глаз? — Дурачась, грозно спросил он. — Мы же с первого класса вместе, так? — навалившись на него сзади, Космос дал ему щелбана.

— Эй, Космодром, завязывай… — неуверенным движением Саша попытался перехватить руку Космоса.

Тот неожиданно ловко увернулся и отвесил Пчеле второй «бобон»:

— И за все, что мы делаем, мы отвечаем тоже вместе! — с пьяной назидательностью проговорил он.

Пчела вздрогнул и робко попытался прикрыть темечко. Саша вцепился в руку обидчика, но Космос все-таки приложился к голове друга и в третий раз.

— А почему? А потому что мы — Бригада!!! — куражась, захохотал он.

Пчелу, наконец, пробрало, и он взревел:

— Да ты что, Косматый?! Я тебя сейчас!

Отклонившись назад, он вцепился в шею Космоса. Саша со смехом тащил его в сторону от Пчелы. Все трое сцепились в единое целое и, не удержавшись, рухнули с каталки.

Словно малые дети, они, смеясь и ругаясь, катались по полу. И тут открылась дверь и в кабинет вошла хмурая Ольга.

— Перестаньте! — воскликнула она. — Саша! Валера в коме!

Все еще хихикая, Саша сел на колени и рассеянно переспросил:

— Что?

— Я только что из реанимации. Валера в коме, — медленно и раздельно повторила Ольга.

Белов, Космос и Пчела тяжело дышали, не сводя с Ольги недоумевающих глаз. Сказанное Ольгой слишком медленно достигало их задурманенных мозгов, и так же медленно с лиц друзей сползали беспечные улыбки…

Спустя двадцать минут, умывшись и приведя себя в порядок, притихшие друзья подошли к реанимационному боксу. Входить в него они не решились, встали рядком у окошка в двери и заглянули вовнутрь.

Приглушенный свет ночника освещал стоящую вдоль стен разномастную аппаратуру, расцвеченную огоньками индикации. На экране осциллографа непрерывной чередой бежали острые зубчики импульсов.

Посредине бокса лежал опутанный трубками и проводами Фил. Его лицо почти целиком скрывала маска аппарата искусственного дыхания, а незакрытые участки кожи поражали мертвенной бледностью.

Рядом с ним сидела сжавшаяся в комок Тамара. Сильно подавшись вперед, она держала в своих руках безжизненную ладонь мужа. По ее лицу одна за другой катились еле заметные бусинки слез. И никто в мире не мог их ни унять, ни утереть…

Эпилог

Солнце над Москвой только-только взошло. На Воробьевых горах дул резкий, пронизывающий ветер. Белый, Пчела и Космос в расстегнутых пальто стояли на своем старом месте — там, где семь лет назад давали друг другу клятву. Они молча смотрели на раскинувшийся перед ними город.

Очередной порыв ледяного ветра заставил Белова поежиться.

«Холодно как, — подумал он. — Зима еще толком не началась, а уже так холодно…»

Зима, действительно, только начиналась, и настоящие — жестокие и лютые — холода были впереди.